Не храбрым победа,
Не мудрым хлеб.
Екклезиаст

Наша эпоха есть
Время тьмы и скорби – 
восставшей тьмы и овладевшей человечеством скорби… Нашему поколению выпало жить в ночное время.
И. Ильин
Название  наших размышлений вторит определению, которое дал современности композитор и мыслитель В. Дашкевич, - «время культурного одичания». Представляется, что культурному одичанию предшествует одичание нравственное с размытостью и даже потерей четких  правил и принципов (ведущих к соответствующим действия и поступкам), слов и мыслей,  характеризующих целокупность  морального и нравственного опыта как «человейника» (А. Зиновьев), так и отдельного индивида. Это «выпадение» из правил и принципов отдельной личности и сообщества могут привести  к вообще старению границ между Добром и Злом, а тем самым к  полному обнулению понятий и идеалов чести,  справедливости, совести, свободной воли и т.д.  Ингушская «стройная нравственная система со своими высокими моральными нормами, сурово осуждающая любое послабление, тем более нарушение этих норм» и [Танкиев А.Х. Эздел-ингушская этика.-Магас,2007.С.3], к сожалению, сегодня  стала театрализованным реквизитом и  «плюсквамперфектом». Там, во «тьме веков» нашего народа, кажется, осталось  практическое функционирование  нравственности как естественной потребности  отдельного человека, обеспечивающей морального полноценного целого социума. Общество вне нравственности и морали хаотично (и даже деструктивно),  каждый в отдельности и все в целом подчинены только  силе и принуждения (персонально и институционально). Стремительность, с какой сегодняшний ингушский индивид, а ингушское общество и ингушский «истеблишмент» особенно  провалились (буквально) в деонтологическую бездну, т.е. в фактическое ничто, где нет традиционных культурных системных правил и норм этического кодекса «долга и должествования», и свидетельствует о морально-нравственном одичании.
По этой причине (невежественно-нигилистического, приземленно-ернического, презрительно-покровительственного отношения к национальному ценностному кодексу, низведение его принципов до ритуально-театральной балаганщины) жизненно необходимо напомнить о «трудах и днях» ушедшего сорок лет назад Джемалдина Яндиева (1916-1979), явление которого (личностное и поэтическое) само по себе имеет сугубо ценностное значение в сегодняшней тьме как некий архетип нравственности.
«Совесть, благородство и достоинство –  вот  оно святое его воинство  (перефраз Б. Окуджавы) были не «декларацией  о намерениях»,  не позой, не  продуманным жизненным концептом, а каждодневной человеческой и профессиональной рутиной. Он так жил: по нравственным законам своей души, и его духовный лад, как правило, не зависел от житейского разлада.  Он не только говорил, но и делал, что хотел, что не могли делать другие, согласно своей воле  независимого, неангажированного нонконформиста, в стиле жизни, во многих произведениях, в шутках которого четко проступал «неконтролируемый подтекст»,  многими чувствуемый (и небезосновательно), с его несоветским (не общим) свободным духом свободного человека. Нужно  читать его стихи и свидетельства времени (документальные, мемуарные исторические), в котором он жил, чтобы понять то, о чем мы говорим  в настоящих заметках.

За столько лет со дня смерти Джемалдина должно было бы привыкнуть к его отсутствию в текущей жизни и национальной культуре, но не удается, особенно сегодня, как раз в силу причин, о которых мы сказали в начале нашего «in memoriam». Дж. Яндиев относится к тому типу поэтов, кто писал, стремясь выразить только себя и волю Творца, а не выполняя соцзаказ (этот период был и в его творческой биографии, но весьма скоротечно), не подчиняясь «вызовам» времени, не на его запросы , не за деньги и т.д., как многие и многие талантливые «классики» советского периода. Не забываем, что он вошел в большой поэтический круг сталинской страны Советов, когда «смерть бежала по пяткам за нами, как сумасшедший с бритвою в руке» (А. Тарковский). Не будучи диссидентом, ни внутренним эмигрантом, ни антисистемным человеком, поэт и человек Джемалдин Яндиев, не конфронтируя с режимом и безбожным государством, не соучаствуя в сулящих выгодах «проектах», существовал и творил в своем личностном пространстве духовной отдельности, как будто имел некое поручение от Всевышнего (может быть, неосознанно…), жил только стихами, как будто остальная жизнь была лишь сопровождением… .
Джемалдин был и остается ныне (хотя бы как архетип!) чистопородным ингушским национальным художником , вне оглядок на все четыре стороны света (в смысле культурных и эстетических влияний), именно в силу самобытности и универсальной ценности созданных им образов и смыслов. Поэтому в большом пространстве иных языков и культур его лирика понятна и актуальна (знаем это не понаслышке): его стихи читают и поют сегодня географически и ментально в весьма далеких от Ингушетии широтах и меридианах.
Основоположник ингушской медитативной лирики, балтинский парень в самом начале своего пути нашел в родном языке ту самую энергию, которая находится в геноме, хромосомах ингушского этноса, уйдя в эту глубь настолько, что энергия вытолкнутой из «первородных» недр лавы и создала ядро его неповторимой поэзии: яндиевскую прасодию, ритмическое «сердцебиение» ингушского языка, его звука, который вместил в себя «прихлынувшую к миру полноту сердечности» (С. Зотов).
Живший в подсоветском континууме Джемалдин духовно существовал «при свете совести» (М. Цветаева), и поэтому внутреннее сияние его стихов впечатляет людей других культур и поколений. Причем, впечатляет так, что и через сорок лет после смерти духовно-нравственной силой и высокой образностью, просветленностью стихотворения «Горсть земли» Джемалдин сподвиг современных знатоков его творчества на монументальное мемориальное воплощение депортационной судьбы своего и других народов в одном их самых значимых музеев России в ее столице. В Государственном музее истории ГУЛАГа стоят семь черных стелл с освещенными ярким светом «сердце- винами», в которых находятся священные горсти родной земли ингушского, балкарского, карачаевского, чеченского, калмыкского, крымско-татарского и немецкого (Поволжья) народов. Авторов этого мемориального проекта вдохновило стихотворение Дж. Яндиева, посвященное трагедии сталинского переселения 40х годов прошлого века. Так знают, чтут и увековечивают стихи Джемалдина, просвещенные и этически здоровые потомки…
Есть и другие потомки, причем… «в стороне родимой». Неприличная и примитивно-провинциальная возня вокруг строительства Национальной библиотеки им. Дж. Яндиева, задокументированная и ясно проявившая нравственно ущербную, моральную неадекватность ингушского чиновного «истеблишмента» всех уровней и рангов, печально свидетельствует о полной безнадеге в области профессиональной и личностной «антропологии» нынешних хозяев жизни земли ингушской… Нахрапистость, безтормозная сила, подпертая сегодняшней властью, кумовством и общими бизнесинтересами псевдопатриотов, их «душевная крепость» (т.е. абсолютная моральная глухота), беззастенчивое вытаптывание любого, отличного от их убожества, концепта (хозяйственного, художественного и т.п.) — страшный диагноз «управленческой элите» и управляемому ею обществу. Только душевно и этически нездоровые управляющие ингушским народом и его культурой функционеры-манкурты, вовлеченные в сулящие тучную радость бизнеспроекты, могут беспардонно и безбожно осуществлять манипуляции с землей в ингушской столице, низводя ее священность и бесценность в меновый товар купли-продажи. Джемалдин четырнадцать лет в ссылке целовал горсточку ингушской земли, запечатлев в великом стихотворении ее священную силу и величие, не продаваемое и не покупаемое ни за какие мировые валюты. А нынешний ингушский «истеблишмент» (персональный список по фамильно известен) государственную землю, в генпланах отведенную под здание ингушского храма книги его имени, шулерскими манипуляциями административных наперсточников «перебросил» стройку-долгострой из центра Магаса в некий «17-ый микрорайон», свято блюда общаковские (личные и корпоративные ) интересы.
Это тревожный сигнал социально-культурного и нравственного переформатирования современного общества, в котором власть, пренебрегая национальными интересами, руководствуется и практически функционирует по законам и правилам криминального жизнеустройства. Имея свои виды на строительно-культурный ландшафт ингушской столицы и отработав свой кодекс «правил» самовольного отъема земли, новые хозяева совершают должностные преступления, наносящие вред нациестроительству в таком его символическом и фактическом воплощении, как общенациональное Книгохранилище, в котором должен храниться в веках весь рукописный фонд поэта (и не только его одного, но и других ингушских поэтов и писателей). Все, кто осуществил отъем земли, предназначенный под строительство Национальной библиотеки Республики Ингушетия имени Джемалдина Яндиева, не могут считаться участниками общенародного, общенационального дела, они – партнеры по безнесстаи, интересы и устремления которой вредят народу и принижают его национальное достоинство и самоуважение, столь важные с точки зрения исторической перспективы.
Советская поэтесса Р. Казакова в начале «лихих 90х», как бы предвидя и современных ингушских рыночников-базарников от власти, написала: «Вы отмываете грязные деньги, а мы отмывали от грязи свое время». Джемалдин был из тех, кто облагораживал и высветлял свое время от подлости и пакостей , давая надежду в самые гибельные для его народа периоды. Даже когда время шло по темному пути, поэт имел свой собственный маршрут чести, совести и моральной отваги.
…В следующей большой книге о Джемалдине Яндиеве, очевидно, будет отдельная глава, посвященная посмертной жизни поэта в столицах нашей страны (Москве и Магасе) в связи с «земельной проблематикой» (она аккуратно задокументирована в виде ведомственной переписки, государственных указов, материалов СМИ, начиная с 2015 года. Как писал А. Галич: «Мы поименно вспомним тех, кто поднял руку»…).
Не хотелось бы, чтобы эта глава была опубликована…

Марьям Яндиева. Лето 2019 г.

Предыдущая статьяСпециалисты Google проведут семинар в Назрани
Следующая статьяАрестованным в Египте ингушским студентам стало хуже